Скачать книги категории «Зарубежная классика»

«Каждую субботу пять раз подряд Джинни Мэннокс играла в теннис на кортах в Ист-Сайде с Селеной Графф – они учились в одном классе в частной школе мисс Бэйзхор. Джинни и не скрывала, что считает Селену первостатейной занудой – не то чтобы в школе не хватало суперзануд, – но надо признать, что вряд ли хоть одна из них могла каждый раз приносить теннисные мячи целыми упаковками…»

«По субботам и большим праздникам Вождь с утра собирал нас по квартирам и в своем доживавшем век автобусе вывозил из Манхэттена на сравнительно вольные просторы Ван-Кортлендовского парка или в Палисады. Если нас тянуло к честному спорту, мы ехали в Ван-Кортлендовский парк: там были настоящие площадки и футбольные поля и не грозила опасность встретить в качестве противника детскую коляску или разъяренную старую даму с палкой. Если же сердца команчей тосковали по вольной жизни, мы отправлялись за город в Палисады и там боролись с лишениями…»

«Я только что получил авиапочтой приглашение на свадьбу, которая состоится в Англии и намечена на 18 апреля. Честно скажу – я дорого бы дал, чтобы попасть именно на эту свадьбу, и сгоряча даже решил, что могу себе позволить путешествие за границу, и плевать на расходы. Но потом мы всесторонне обсудили это дело с моей женой – она у меня девочка потрясающе рассудительная – и решили, что не стоит: оказывается, у меня начисто вылетело из головы, что теща мечтает погостить у нас недельки две во второй половине апреля. Мне не так уж часто приходится видеть матушку Гренчер, а моложе она не становится. Ей уже пятьдесят восемь стукнуло…»

«Если бы в этом был хоть малейший смысл – чего и в помине нету, – я был бы склонен посвятить мой неприхотливый рассказ, особенно если он получится хоть немного озорным, памяти моего покойного отчима, большого озорника, Роберта Агаджаняна. Бобби-младший, как его звали все, даже я, умер в 1947 году от закупорки сосудов, вероятно, с сожалением, но без единой жалобы. Это был человек безрассудный, необыкновенно обаятельный и щедрый…»

«Он лежал на дальней от иллюминатора койке, возле прохода. Не то охнув, не то вздохнув, он с остервенением лягнул простыню, как будто прикосновение даже самой легкой материи к обожженной солнцем коже было ему невмоготу. Он лежал на спине, в одних пижамных штанах, с зажженной сигаретой в правой руке. Головой он упирался в стык между матрасом и спинкой, словно находя в этой нарочито неудобной позе особое наслаждение. Подушка и пепельница валялись на полу, в проходе, между его постелью и постелью миссис Макардль. Не поднимаясь, он протянул воспаленную правую руку и не глядя стряхнул пепел в направлении ночного столика…»

«Те, о ком я пишу, постоянно живут во мне, и этим своим присутствием непрестанно доказывают, что всё, написанное о них до сих пор, звучит фальшиво. А звучит оно фальшиво оттого, что я думаю о них с неугасимой любовью (вот и эта фраза уже кажется мне фальшивой), но не всегда пишу достаточно умело, и это мое неумение часто мешает точно и выразительно дать характеристику действующих лиц, и оттого их образы тускнеют и тонут в моей любви к ним, а любовь эта настолько сильней моего таланта, что она как бы становится на защиту моих героев от моих неумелых стараний…»

Гюстав Флобер в романе «Саламбо» обратился к истории древнего Карфагена (III век до н. э.) и создал удивительно живописное произведение, в котором обилие исторической конкретики, описание материальной культуры, нравов не заслоняют нравственных и философских проблем, понятных и близких современному читателю: любовь и верность, доброта и жестокость, цивилизация и варварство. У Саламбо – романтическая натура и драматическая судьба; любовь и смерть – вот начало и финал ее жизни на страницах романа.

«Чума» Альбера Камю —это роман-притча. В город приходит страшная болезнь – и люди начинают умирать. Отцы города, скрывая правду, делают жителей заложниками эпидемии. И каждый стоит перед выбором: бороться за жизнь, искать выход или смириться с господством чумы, с неизбежной смертью. Многие литературные критики «прочитывают» в романе события во Франции в период фашистской оккупации.

Эмиль Золя (1840–1902) – выдающийся французский писатель, подаривший миру грандиозную 20-томную эпопею «Ругон-Маккары». «Жерминаль» (1885) занимает особое место в эпопее. Это роман о тяжелой, безрадостной жизни шахтеров, которых непосильный труд и голод превратили в животных. Но даже в этих нечеловеческих условиях зарождаются светлые чувства – расцветает любовь Этьена Лантье и Катрины Маэ. И хотя Катрина гибнет в завале, финал романа, как и его название, звучит оптимистично: жерминаль в республиканском календаре – месяц весеннего пробуждения, месяц молодой поросли.

С комментарием О.Е.Волчек, С.Л.Фокина.

Франсуа Рабле (1494—1553), французький письменник-гуманіст доби Ренесансу, замолоду чернець, а потім лікар, писав свій фантастично-сатиричний роман «Ґарґантюа та Пантаґрюель» протягом 20 років. Цей твір нерозривно пов’язаний з народною культурою Франції пізнього Середньовіччя та Відродження. Із неї автор запозичив і головних героїв (двох королів-велетнів Ґарґантюа і Пантаґрюеля, правдолюбця Панурґа), і саму мову розповіді. Сміх Рабле позбавлений страху перед сильними світу сього, церквою та забарвлений у карнавально-святкові тони.

Одно из лучших произведений «золотого века» английской литературы.

Многократно экранизированный шедевр психологического реализма.

Роман, который был впервые опубликован в 1848 году, – и произвел в Англии сенсацию, поскольку в нем, впервые в европейской литературе, со всей откровенностью и прямотой, задавался очень неудобный вопрос: должна ли женщина, ставшая женой домашнего тирана, покорно нести свой крест «ради сохранения семьи», во имя детей?

А может, разорвать узы такого брака – не только ее право, но и долг именно как матери?

Вопрос, который, увы, для многих женщин во всем мире сохраняет актуальность и сейчас.

«Трактат о живописи» великого итальянского художника Леонардо да Винчи (1452–1519) составлен на основе его многочисленных рукописных заметок, содержащих оригинальные суждения мастера о живописи, которой он отводил главенствующее место среди искусств, понимая ее как универсальный язык, способный выразить все многообразие окружающего мира.

Что такое любовь? Нет, не любовь поэзии и песен, а просто – чувство?

Что такое жизнь? Не жизнь в понимании философов и писателей, а просто – человеческая?

Что такое счастье? Что такое память? Кто знает? Кто скажет?

Каждый из нас – одинок, и каждый плывет по жребию своему, изо дня в день, из прошлого в будущее, – аки хлеб по водам…

Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) – немецкий писатель, композитор, художник романтического направления. Псевдоним как композитора Иоганн Крейслер. Свое художественное мировоззрение он выразил в длинном ряду бесподобных в своем роде фантастических повестей и сказок «Золотой горшок», «Крошка Цахес», «Щелкунчик», сатирическом романе «Житейские воззрения Кота Мура» и других. В них Гофман искусно «микширует» чудесные и фантастические явления всех веков и народов с личным вымыслом, то мрачно-болезненным, то грациозно-веселым и насмешливым.

В данном издании представлен роман «Эликсиры сатаны», посвященный любимой для Гофмана теме – разрушительному действию «темной половины» человеческой личности. Причем вторжение зла в душу человека обуславливается как наследственными причинами, так и действием внешних, демонических сверхъестественных сил. Главное действующее лицо – монах Медард, случайно отведав таинственной жидкости из хрустального флакона, становится невольным носителем зла. Повествование, ведущееся от его лица, позволяет последовать по монастырским переходам и кельям, а затем по пестрому миру и испытать все, что перенес монах в жизни страшного, наводящего ужас, безумного и смехотворного…

Он – «человек кино». Человек, настолько привыкший к своему таланту и успеху, что не замечает, как в череде мимолетных интриг и интрижек, мелких уступок и компромиссов, случайных сделок с совестью талант и успех покидают его.

И что же дальше – отчаянный «кризис среднего возраста» или боль прозрения и ясное, четкое осознание необходимости все начать вновь?

«Если я скажу, что моему строгому отцу за долгие пятьдесят лет его жизни лишь однажды понравились стихи, – все, кто знал его близко, поверят мне без труда; если я скажу, что за долгие тридцать лет моей жизни я лишь однажды сочинил стихотворение, – никто из знающих меня близко не сможет удержаться от выражения признательности; если я скажу, наконец, что стихотворение, которое понравилось моему отцу, не было тем стихотворением, которое сочинил я, – все, кто близко знал моего отца и близко знают меня, согласятся с этим без того, чтобы пришлось приставлять им пистолет ко лбу…»

«…Несколько ночей подряд Сторджис не сомкнул глаз, зато однажды утром он поднялся в превосходном настроении: его осенила идея; он, кажется, нашел выход. Весь следующий день он посвятил совещаниям со своими подзащитными, а также конфиденциальным беседам в узком кругу друзей. В судебном заседании он безоговорочно признал и игру в «семерку», и то, что игра шла на деньги, но с потрясающим самообладанием объявил, что отказывается считать «семерку» азартной игрой. Никто в зале не смог удержаться от смеха. Улыбнулся и судья. Лицо Сторджиса оставалось бесстрастным, даже суровым…»

«Редко бывает приятно сплетничать о самом себе, но в некоторых случаях человеку после исповеди становится легче. Вот и сейчас я желаю облегчить свою душу, хотя мне кажется, что я это делаю скорее из жажды предать гласности неблаговидный поступок другого человека, чем из желания пролить бальзам на раны своего сердца…»