Скачать книги автора «Владимир Николаевич Топоров»

Настоящее исследование предполагает три тома общим объемом более 160 авторских листов. Исследуемый материал – лексика индоевропейских языков. В центре книги – этимология славянских, балтийских, индоиранских, италийских языков; предлагаются также и этимологии лексики древнегреческого, фракийского, иллирийского, тохарского, хеттского языков. Объединяющей идеей исследования являются реконструкция и семантика, т.е. определение смысловой мотивации обозначения анализируемого слова. Реализация этих идей имеет непосредственное отношение к анализу весьма древнего пласта индоевропейского праязыка и соображениям и гипотезам, относящимся к ментальности носителей этих языков и процессам порождения смыслов и их эволюции в более поздние эпохи. Этот круг задач и соответствующих проблем органически связан и с другими, нежели лексика и семантика, уровнями языка, прежде всего с генезисом некоторых грамматических категорий.

Книга рассчитана на специалистов в области индоевропейских языков, типологии, культурной антропологии, мифологии и ритуала.

Третья книга «Введения в творческое наследие М. Н. Муравьева» не завершена. В. Н. Топоров успел написать разделы «Один год из жизни Муравьева по его письмам» и «М. Н. Муравьев и Шекспир». Раздел «М. Н. Муравьев и античность» подготовлен издателями по архивным материалам: обозначенные В. Н. темы представлены его неоконченными работами (Муравьев и..: Пиндар, Вергилий, Гораций). Муравьев в концепции В. Н. – центральная фигура, представляющая собой водораздел русской духовной культуры. Русская литература до Муравьева подводит к его творчеству, литература после Муравьева развивает им заложенное.

Книга оставляет читателю поле для размышлений – теперь уже не только о Муравьеве, но и об увлеченном исследователе его творчества и его личности, великом филологе В. Н. Топорове.

Книга посвящена исследованию святости в русской духовной культуре. Данный том охватывает три века – XII–XIV. От последних десятилетий перед монголо-татарским нашествием до победы на Куликовом поле, от предельного раздробления Руси на уделы до века собирания земель Северо-Восточной Руси вокруг Москвы. В этом историческом отрезке многое складывается совсем по-иному, чем в первом веке христианства на Руси. Но и внутри этого периода нет единства, как видно из широкого историко-панорамного обзора эпохи. Святость в это время воплощается в основном в двух типах – святых благоверных князьях и святителях. Наиболее диагностически важные фигуры, рассматриваемые в этом томе, – два парадоксальных (хотя по-разному) святых – «чужой свой» Антоний Римлянин и «святой еретик» Авраамий Смоленский, относящиеся к дотатарскому времени, епископ Владимирский Серапион, свидетель разгрома Руси, сформулировавший идею покаяния за грехи, окормитель духовного стада в страшное лихолетье, и, наконец и прежде всего, величайший русский святой, служитель пресвятой Троицы во имя того духа согласия, который одолевает «ненавистную раздельность мира», преподобный Сергий Радонежский. Им отмечена высшая точка святости, достигнутая на Руси.

Настоящая книга представляет собой первую часть II тома «Из истории русской литературы». Вместе со второй частью она составляет монографию «М. Н. Муравьев: Введение в творческое наследие», посвященную многообразной деятельности этого писателя, проявившего себя в художественной литературе, в разных областях знания, в плодотворной общественной и государственной деятельности.

В книге содержится исследование драматургии и прозы Муравьева, а также публикуется ряд произведений писателя, оставшихся в рукописи. Особый акцент делается на новаторстве Муравьева в развитии прозы в русской литературе конца XVIII века.

Настоящее исследование предполагает три тома общим объемом более 160 авторских листов. Исследуемый материал – лексика индоевропейских языков. В центре книги – этимология славянских, балтийских, индоиранских, италийских языков; предлагаются также и этимологии лексики древнегреческого, фракийского, иллирийского, тохарского, хеттского языков. Объединяющей идеей исследования являются реконструкция и семантика, т.е. определение смысловой мотивации обозначения анализируемого слова. Реализация этих идей имеет непосредственное отношение к анализу весьма древнего пласта индоевропейского праязыка и соображениям и гипотезам, относящимся к ментальности носителей этих языков и процессам порождения смыслов и их эволюции в более поздние эпохи. Этот круг задач и соответствующих проблем органически связан и с другими, нежели лексика и семантика, уровнями языка, прежде всего к генезису некоторых грамматических категорий.

Книга рассчитана на специалистов в области индоевропейских языков, типологии, культурной антропологии, мифологии и ритуала.

В настоящий том вошли работы по индоевропеистике и индоиранским языкам. Как и в предыдущих томах, объединяющей идеей исследования являются реконструкция и семантика, т. е. определение смысловой мотивации анализируемого слова. На основе анализа древнейших пластов индоевропейского праязыка и конкретных индо-иранских языков делаются широкие обобщения, относящиеся к ментальности носителей этих языков и процессам порождения смыслов и их эволюции в более поздние эпохи.

Книга рассчитана на специалистов в области индоевропейских языков, типологии, культурной антропологии, мифологии и ритуала.

В книге собраны работы разных лет, группирующиеся вокруг темы мирового дерева. Эти работы, воплощающие части обширного замысла, автор считал своим главным научным трудом.

Мировое дерево (arbor mundi, «космическое» древо) – мифопоэтический образ, воплощающий универсальную концепцию мира. Он засвидетельствован практически повсеместно в чистом виде или в вариантах – «древо жизни», «древо центра», «небесное древо», «шаманское древо», «древо познания» и т. п. В известном смысле мировое дерево является моделью культуры в целом.

Образ мирового дерева реконструируется на основе мифологических представлений, зафиксированных в словесных текстах разных жанров, памятниках изобразительного искусства, архитектурных сооружениях (прежде всего культовых), утвари, ритуальных действиях.

Впервые публикуются полные авторские версии статей для энциклопедии «Мифы народов мира».

Настоящий том состоит из трех книг и включает исследования по балтийским и славянским языкам с доисторических времен до наших дней. На основе сравнительно-исторического и этимологического анализа раскрывается широкая картина мифологических, религиозных и бытовых воззрений балтийских и славянских народов в их генетической связи с духовной культурой древних индоевропейцев. Много внимания уделяется межэтническим контактам бантов и славян друг с другом и с сопредельными народами. Ряд статей посвящен происхождению отдельных слов и выражений в древних и новых языках.

Настоящий том состоит из двух книг и включает исследования по балтийским и славянским языкам с доисторических времен до наших дней. На основе сравнительно-исторического и этимологическою анализа раскрывается широкая картина мифологических, религиозных и бытовых воззрений балтийских и славянских народов в их генетической связи с духовной культурой древних индоевропейцев. Много внимания уделяется межэтническим контактам балтов и славян друг с другом и с сопредельными народами. Ряд статей посвящен происхождению отдельных слов и выражений в древних и новых языков.

В первом разделе тома завершается публикация работ по языку и культуре Древней Индии, второй раздел составили исследования по древнеиранскому языку и его культурно-историческим связям с соседними языками.

Издание рассчитано на специалистов в области индоевропейских языков, типологии, культурной антропологии, мифологии и ритуала.

В книге собраны работы разных лет, группирующиеся вокруг темы мирового дерева. Эти работы, представляющие части обширного замысла, автор считал своим главным научным трудом.

Мировое дерево (arbor mundi, «космическое» древо) – мифопоэтический образ, воплощающий универсальную концепцию мира. Он засвидетельствован практически повсеместно в чистом виде или в вариантах – «древо жизни», «древо центра», «небесное древо», «шаманское древо», «древо познания» и т. п. В известном смысле мировое дерево является моделью культуры в целом.

Образ мирового дерева реконструируется на основе мифологических представлений, зафиксированных в словесных текстах разных жанров, памятниках изобразительного искусства, архитектурных сооружениях (прежде всего культовых), утвари, ритуальных действиях.

Впервые публикуются полные авторские версии статей для энциклопедии «Мифы народов мира».

Настоящая книга представляет собой вторую часть II тома «Из истории русской литературы». Вместе с опубликованной первой частью и пока не опубликованной третьей частью она составляет монографию «М. Н. Муравьев: Введение в творческое наследие», посвященную многообразной деятельности этого писателя, проявившего себя в художественной литературе, в разных областях знания, в плодотворной общественной и государственной деятельности.

Объектом исследования во второй книге является поэзия М. Н. Муравьева Помимо общей характеристики его поэзии, большую часть издания составляют анализы наиболее значительных стихотворений, представляющих разные тематические и жанровые типы поэзии Муравьева Особое место занимают статьи, посвященные выявлению места поэтического наследия Муравьева в развитии русской поэзии XVIII в., рецепции западноевропейского опыта реминисценциям из Муравьева в творчестве Пушкина и др.

Книга посвящена исследованию святости в русской духовной культуре – ее происхождению, выяснению исходного значения слова, обозначающего святость (*svęt-), и роли мифопоэтического субстрата, на котором формировалось понятие святости, и прежде всего тому, как после принятия христианства на Руси понималась святость в наиболее диагностически важном персонифицированном ее воплощении – в ее носителях, святых. Как правило, каждая часть книги строится вокруг трех основных тем – а) личность святого, б) тип святости, явленный святым, в) «основной» текст, связанный со святым – его «Житие» или собственное сочинение. Особое внимание уделяется историческому контексту и духовной ситуации эпохи, проблеме творческого усвоения наследия ветхозаветной традиции, греческого умозрения, гностицизма, не говоря уж, конечно, о Новом Завете и святоотеческом наследии. В этом кругу естественно возникают еврейская, греческая, иранская темы. Без них трудно понять специфику явления святости в русской духовной традиции.