Скачать книги автора «Висенте Бласко-Ибаньес»

«Кровь и песок» – коррида, неподражаемый матадор, испанский колорит. Знаменитый тореро Хуан Гальярдо, выходец из низов, купается во всенародной любви. Толпа восторженно ревет, когда матадор дразнит разъяренного быка и в последнюю секунду уворачивается от его рогов. Гальярдо играет с судьбой. Каждый выход на арену может стать для него последним, и эта мысль неусыпно преследует его…

Прославленный тореро хочет получить от жизни все. В том числе и загадочную аристократку донью Соль – любительницу острых ощущений и экзотики. Но коррида жестока. Бык берет свое, и Гальярдо оказывается на грани жизни и смерти. Возвращаться на арену после ранения тяжело. Особенно, когда постоянно преследует страх перед быком, а зрители требуют зрелищ и самоубийственной отваги.

Поэтесса Маргарита Пушкина написала песню «Тореро» для рок-группы «Ария», вдохновившись романом Висенте Бласко Ибаньес «Кровь и песок».

Это философско-психологический роман. За кажущейся простотой повествования о жизни знаменитого тореро Хуана Гальярдо скрываются непростые вопросы о сущности людей и о человеческой жестокости.

«Все были уверены, что Гальярдо суждено умереть на арене от рогов быка, и именно эта уверенность заставляла публику аплодировать ему с кровожадным восторгом».

Век великих географических открытий и отважных покорителей морей. Пионеры Нового Света: авантюристы, искавшие славы и богатства, ученые-исследователи неизведанных земель, скромные земледельцы-колонисты. Все они – и те, чьи имена история донесла до наших дней, и те, кто останутся никому не известны – герои романа непревзойденного классика испанской литературы Висенте Бласко Ибаньеса «Конкистадор», впервые опубликованного на русском языке.

В 1493 году отчаянный рыцарь Алонсо де Охеда отправляется в Новый Свет со второй экспедицией Колумба. Немало опасных приключений ждет дона Алонсо и его друзей: Франсиско Писарро, Эрнана Кортеса, Америго Веспуччи. Алонсо де Охеда первым исследует побережье Колумбии, даст название открытой им Венесуэле. На берегу Дарьенского залива построит крепость Сан-Себастьян, и это станет началом испанской колонизации Южной Америки. Но найдет ли он то, о чем мечтал и чему посвятил всю свою жизнь?

Избранные рассказы одного из крупнейших испанских писателей XX века Висенте Бласко Ибаньеса (1867–1928) адаптированы в настоящем издании по методу Ильи Франка. Уникальность метода заключается в том, что запоминание слов и выражений происходит за счет их повторяемости, без заучивания и необходимости использовать словарь. Пособие способствует эффективному освоению языка, может служить дополнением к учебной программе. Предназначено для широкого круга лиц, изучающих испанский язык и интересующихся испанской культурой.

Висенте Бласко Ибаньес (1864–1928) – один из крупнейших испанских прозаиков конца XIX – начала XX в. В мастерски написанных произведениях писатель воссоздал картины, дающие представление о противоречиях жизни Испании того времени. В данном томе публикуется его знаменитый роман «Куртизанка Сонника», рассказывающий об осаде в 219 г. до н. э. карфагенским полководцем Ганнибалом иберийского города Сагунта, ставшего римской колонией. Ганнибал решает любой ценой вернуть Сагунт под власть Карфагена, даже если придется разрушить город. Героическая оборона и падение Сагунта стали поводом к началу Второй Пунической войны. В центре романа – история любви красавицы Сонники, которая прошла путь от портовой куртизанки до богатой и уважаемой владелицы судов и рабов, и греческого наемника Актеона.

Предлагаем вниманию читателей роман одного из крупнейших испанских писателей конца XIX – первой трети XX века Висенте Бласко Ибаньеса (1867–1928). В книге приводится неадаптированный текст романа. Сохранена орфография оригинала.

«…Оба они вызвали в своей памяти, как и где они впервые встретились. Случилось это за обедом в доме сеньора Бустаменто, – испанского сенатора, который из-за своего личного тщеславия поддерживал отношения с южно-американскими странами. Перейдя в салон после обеда, гости говорили о тех личностях в литературе и истории, которые им были наиболее по душе. Каждый заявлял, каким из героев он желал бы быть…»

«Начинало светать, когда Габриэль Луна подошел к собору, но на узких улицах Толедо была еще ночь. Голубой свет зари едва пробивался между выступами крыш и разливался более свободно только на маленькой площади Ayuntamiento. Из полумрака вырисовывались при бледном освещении зари невзрачный фасад архиепископского дворца и две черные башни городской ратуши – мрачного здания времени Карла Пятого…»

«Какъ каждый вечеръ, почтовая барка дала знать о своемъ приходѣ въ Пальмаръ нѣсколькими звуками рожка.

Перевозчикъ, худой человѣкъ, съ однимъ отрѣзаннымъ ухомъ, переходилъ отъ дверей къ дверямъ, собирая порученія въ Валенсію, и, подходя къ незастроеннымъ мѣстамъ единственной улицы, снова и снова трубилъ, чтобы предупредить о своемъ присутствіи разсѣянныя по берегу канала хижины. Толпа почти голыхъ ребятишекъ слѣдовала за нимъ съ чувствомъ благоговѣнія. Имъ внушалъ уваженіе этотъ человѣкъ, четыре раза въ день переѣзжавшій Альбуферу, увозя въ Валенсію лучшую часть улова изъ озера и привозя тысячи предметовъ оттуда, изъ города столь таинственнаго и фантастическаго для этой дѣтворы, выросшей на островѣ тростниковъ и ила…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

«Хаиме Фебреръ поднялся въ девять часовъ утра. Мадò Антоніа, присутствовавшая еще при его крещеніи, ревиительница семейной славы, съ восьми часовъ суетилась въ комнатѣ, приготовляясь разбудить его. Ей показалось, что недостаточно свѣта проходитъ черезъ жалюзи высокаго окна: она открыла деревянныя, источенныя червями створки, лишенныя стеколъ. Затѣмъ подняла занавѣски изъ красной камки, съ золотыми обшивками, словно палатки раскинутыя надъ широкой постелью, старинной, барской, великолѣпной, на которой рождались, производили потомство и умирали поколѣнія Фебреровъ…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

«Дѣло было постомъ, во вторникъ. Утро выдалось прекраснѣйшее. Mope спокойное, гладкое, точно зеркало, спало безъ малѣйшей ряби, a отблески солнца падали на неподвижную воду дрожащими зопотыми треугольниками. Лодки, тянувшія за собой сѣти мимо мыса св. Антонія, были чужды всякой тревоги; тишь на морѣ внушала довѣріе, и хозяева ихъ стремились поскорѣе наполнить свои корзины, чтобы вернуться въ Кабаньялъ, гдѣ рыбачьи жены нетерпѣливо ждали на взморьѣ. На базарѣ въ Валенсіи спросъ былъ великъ, и рыба, слава Богу, шла съ рукъ легко…»

«Торопливо, какъ въ былыя времена, когда онъ опаздывалъ въ школу, вошелъ Ферминъ Монтенегро въ контору фирмы Дюпонъ, – эта фирма была первой виноторговлей въ городѣ Хересѣ, извѣстная во всей Испаніи – фирма «братъевъ Дюпонъ», владѣльцевъ знаменитаго вида Марчамало и фабрикантовъ коньяка, достоинства котораго превозносятся на послѣднихъ страницахъ газетъ, въ разноцвѣтныхъ объявленіяхъ, расклеенныхъ на станціяхъ желѣзныхъ дорогь, на заборахъ и стѣнахъ старыхъ домовъ и даже на днѣ графиновъ для воды въ кофейняхъ…»

«Было одиннадцать часовъ утра, когда Маріано Реновалесъ подошелъ къ музею Прадо. Прошло уже нѣсколько лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ знаменитый художникъ былъ здѣсь въ послѣдній разъ. He мертвые привлекали его сюда. Они были, конечно, очень интересны и достойны уваженія подъ славнымъ вѣнцомъ многихъ вѣковъ, но искусство шло теперь по новымъ путямъ; Реновалесъ не могъ учиться здѣсь у мертвыхъ, при освѣщеніи со стекляннаго потолка, глядя на дѣйствительность глазами людей съ инымъ темпераментомъ, чѣмъ у него. Клочекъ моря, уголокъ на склонѣ горы, группа оборванцевъ, выразительная головка привлекали Реновалеса больше, чѣмъ этотъ дворецъ съ широкими лѣстницами, бѣлыми колоннами и статуями изъ бронзы и алебастра – величественный пантеонъ искусства, гдѣ постоянно переживали муки колебаній молодые художники, находясь въ состояніи самой безплодной нерѣшимости и не зная, какой путь имъ избрать…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

«Уж приблизительно месяц Луис Агирре жил в Гибралтаре.

Он приехал с намерением отплыть немедленно на океанском пароходе, чтобы занять место консула в Австралии. Это было первое большое путешествие за все время его дипломатической карьеры…»

«Старик Тофоль и девочка были рабами своего сада, обремененного непрерывным плодородием.

Они тоже были деревьями, двумя растениями на этом крохотном кусочке земли – не больше носового платка, говорили соседи – который кормил их в награду за тяжелый труд…»

«Весь театр был охвачен восторгом. Какой дебют! Какое чудное представление Лоэнгрина! Какое сопрано у этой артистки!

На красном фоне кресел в партере виднелись головы мужчин и неподвижные башни из лент, цветов и тюля, не склонявшиеся друг к другу ни от скуки, ни для болтовни; в ложах царила полная тишина; нигде не было слышно разговоров даже вполголоса. Наверху, в адской галерее, называемой в насмешку раем, восторг вспыхивал шумно и неизменно, словно глубокий вздох удовлетворения, каждый раз, как раздавалось нежное, сильное и мощное сопрано. Какое чудное представление! Все в театре казалось новым. Оркестр состоял из ангелов. Даже центральная люстра светила ярче…»

«Почти все пассажиры, ехавшие в вагоне третьего класса, знали красавицу Мариету в траурном платье, сидевшую с грудным ребенком у окна и избегавшую взглядов и разговоров с соседками…»

«Весь Тихий квартал знал этого дьявольского ломового извозчика, который приводил на улице народ в ужас своею руготнею и бешеным щелканьем бича.

Население большего дома, где он жил внизу, много способствовало созданию его скверной репутации. Этот гадкий человек ругался, как никто другой. А еще пишут в газетах, что полиция арестует людей за брань и ругань!..»

«Неожиданный приезд депутата был настоящим праздником для начальника округа. Депутат был важным господином из Мадрида и казался всемогущим доброму люду, говорившему о нем, как о Святом Провидении. В саду алькада состоялся роскошный, лукулловский пир под звуки местного оркестра, а сквозь садовую ограду глядели на пирующих любопытные глаза баб и ребят…»

«– Вот, – сказал приятель Перес своим собеседникам, сидевшим вместе с ним за столиком в кафе: я только что прочитал в газете известие о смерти своего друга. Я видел его только один раз, но это не помешало мне вспоминать о нем после того очень часто. Хороший это был друг!..»

«Прошло уже много лет с тех пор, как Луис видел в последний раз улицы Мадрида в девять часов утра.

Его клубские приятели только засыпали в этот час. Он же не лег спать в это утро, а переоделся и поехал в сад Флориду, убаюкиваемый приятным покачиванием своего нарядного экипажа…»

«Прошло уже девять лет с тех пор, как Луис Сантурсе разошелся со своею женою. За это время он не раз видел ее, когда она, в шелку и в тюле, пролетала мимо него в нарядном экипаже, точно внезапно вспыхивавшее видение красоты, или когда он смотрел вниз из райка королевского театра и видел ее внизу в ложе, окруженную мужчинами, которые наперерыв шептали ей что-то на ухо, желая выставить на показ свою близость с нею…»

«Перестав заниматься делами после сорокалетнего плавания со всевозможными приключениями и риском, капитан Льовет был теперь самым важным жителем в Кабаньале – маленьком городке с белыми, одноэтажными домиками и широкими, прямыми, залитыми солнцем улицами, точно в небольшом американском городке…»

«Если вся Валенсия изнывала в августе от жары, то пекари подавно задыхались у печи, где было жарко, точно на пожаре.

Голые, прикрытые лишь ради приличия белым передником, они работали при открытых окнах; но даже при этих условиях их распаленная кожа таяла, казалось, обращаясь в пот, который падал по каплям в тесто, и библейское проклятие исполнялось на половину, так как покупатели ели хлеб, смоченный, если не своим, то чужим потом…»

«Въ десять часовъ вечера графъ Сагреда вошелъ въ свой клубъ на бульварѣ Капуциновъ. Лакеи бросились толпою принять отъ него трость, лоснящійся цилиндръ и роскошную мѣховую шубу; раздѣвшись, графъ предсталъ въ накрахмаленмой рубашкѣ безупречной бѣлизны, съ гвоздикой въ петлицѣ и въ обычной, скромной, но изящной формѣ – черной съ бѣлымъ – джентльмэна, пріѣхавшаго прямо съ обѣда…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.