Скачать книги автора «Вацлав Вацлавович Воровский»

Помимо данных текстологического анализа, о принадлежности Воровскому псевдонимов «Псевдоним» и «Кентавр» свидетельствуют и другие факты.

Принадлежность этих псевдонимов Воровскому подтверждается в неопубликованных письмах и воспоминаниях Д. Тальникова, являвшегося фактическим редактором «Одесского обозрения», и сотрудника этой же газеты А. Мурова.

15 октября 1909 г. в газете «Одесские новости» было опубликовано письмо В. Воровского, Д. Тальникова, А. Мурова, подписанное их основными псевдонимами по «Одесскому обозрению» – «Астров, Дель-Та, Кентавр, Лоренцо, П. Орловский, Псевдоним, Д. Тальников, Фавн». Из воспоминаний Д. Тальникова (Д. Шпитальникова) и А. Мурова, а также из письма В. Ткачева, опубликованного в газете «Одесские новости» 17 октября 1909 г. (см. прим. к фельетону «Хилая роза»), известно, что псевдонимом «Лоренцо» подписывался А. Муров, псевдонимами – «Астров», «Дель-Та», «Д. Тальников» – Д. Шпитальников. Следовательно, остальные псевдонимы, в том числе «Псевдоним» и «Кентавр», принадлежали В. Воровскому.

Наконец, известно, что Воровский, единственный среди сотрудников «Одесского обозрения» владевший польским языком, выступал с рецензиями на гастроли польских артистов в Одессе. Эти рецензии подписаны: «Псевдоним».

«Лягушка» – пародия на декадентские журналы, творчество писателей-модернистов, особенно воинственно выступавших после революции 1905-1907 гг. против реализма и противопоставлявших ему реакционное «чистое искусство», мистику и порнографию.

Фельетон написан в связи с событиями, разыгравшимися в Государственной думе после возвращения из поездки в Америку лидера кадетов П. Н. Милюкова. Несмотря на то, что Милюков выступал в Америке в духе умеренного либерализма, неоднократно подчеркивая преданность кадетов идеям конституционной монархии, правые депутаты подвергли его усиленной травле. Начало этой кампании положил реакционный журналист Меньшиков, обвинивший Милюкова «в измене».

Милюков пытался на нескольких заседаниях думы выступить с объяснениями, однако черносотенцы, правые, октябристы каждый раз покидали зал. Инициаторами скандала в думе явились бессарабские депутаты, черносотенцы Крупенский и Пуришкевич (последний публично обозвал Милюкова «мерзавцем»).

Выходки Пуришкевича и его компании объяснялись вовсе не тем, что Милюкова действительно заподозрили в революционном свободомыслии, грозящем самодержавным устоям, (хотя именно так он впоследствии и пытался представить дело). В кадетах, располагавших наибольшим количеством мест на скамьях оппозиции, черносотенцы и правые видели своих политических конкурентов, в думе, и с помощью очередной комбинации они пытались упрочить свое положение. При поддержке октябристов они добились того, что Милюков не был избран в думскую комиссию по государственной обороне.

На другой день после разгона царем I Государственной думы, 9 июля 1906 г., в Выборг съехалось около 200 депутатов, преимущественно кадетов. Они приняли обращение к «Народу от народных представителей». В этом обращении, известном под названием «Выборгского воззвания», содержался призыв к населению прекратить до созыва новой думы денежные платежи и поставку рекрутов правительству. Однако Выборгское воззвание было продиктовано не только и не столько протестом против правительственной реакции, сколько страхом кадетов перед возможностью новых серьезных народных волнений, поводом для которых мог явиться разгон думы. Характерно, что на судебном процессе по «Выборгскому делу», происходившем 12–18 декабря 1908 г., кадеты оправдывали Выборгское воззвание как попытку противопоставить тактику пассивного сопротивления большевистской идее вооруженного восстания. Несмотря на политическую умеренность Выборгского воззвания, несмотря на то, что его участники всячески подчеркивали «мирный» и лояльный по отношению к правительству характер своих выступлений, ЦК кадетской партии отказался присоединиться к нему. Участники «Выборгского дела» были приговорены к трехмесячному заключению, в их числе и депутат Государственной думы кадет Езерский.

По поводу Выборгского воззвания В. И. Ленин писал в газете «Пролетарий» 10 мая 1908 г.: «Выборгским манифестом он (либерализм. – О. С.) старался убить двух зайцев, лавировать так, чтобы можно было истолковать его поведение – смотря по надобности – и в духе поддержки революции и в духе борьбы с революцией» (Сочинения, т. 15, стр. 49).

«Странные и страшные вещи творятся на Лысой горе в матери городов русских.

Лишь только наступают сумерки, из труб вылетают на метлах, кочергах, лопатах темные силы и тянутся на бесовские игрища.

Полетим и мы за ними, благо мрак царит благодатный…»

«Если вам, читатель, приходилось иметь дело с забытым ныне Боклем, автором „Истории цивилизации в Англии“, то вы, вероятно, помните, какое значение придавал он пище, характером питания определял он и характер всей данной культуры.

И в самом деле: разве малую роль сыграли кровяные бифштексы в завоевательной политике англичан?…»

«Когда после выборов в Государственную думу в Таврический дворец съехалась добрая сотня октябристов, Гучков хлопнул по животу Плеваку и сказал:

– Ну, брат, не ожидал я, что нас столько в России! Да, мы и вправду партия!

И он побежал заказывать себе адмиральский мундир…»

Фельетон написан в связи с законопроектом прусского ландтага, направленным на экспроприацию польских земель и на еще большее ущемление гражданских прав поляков в Германии. Решение прусского парламента вызвало протесты мировой общественности. На анкету, которую польский писатель Генрих Сенкевич разослал в разные страны, чтобы выяснить отношение общественности к этому националистическому акту правящей германской верхушки, откликнулись многие деятели мировой культуры. Среди них был и Лев Толстой, который в своем письме, опубликованном во французской газете «Матэн» и перепечатанном в «Одесском обозрении» 15 января 1908 г., охарактеризовал намерения германских властей как «бандитский замысел угнетателей». Совершенно иную реакцию закон прусского ландтага вызвал в черносотенно-шовинистических кругах России.

Поводом к фельетону послужила речь царского министра финансов Коковцова, активного проводника политики Столыпина. После, убийства Столыпина (1911 г.) Коковцов занял его место на посту председателя Совета министров.

Поводом к фельетону послужила погромная речь руководителя «Союза русского народа» Дубровина в Костроме. Призывая членов местного отделения «Союза» к борьбе с революцией, Дубровин в то же время высказывал недовольство в связи с тем, что бюрократия, по его мнению, недостаточно воздает «союзникам» за их заслуги в борьбе с освободительным движением.

Цифры, приведенные в фельетоне, взяты Воровским из речи Дубровина.

«Как уважающий себя мастеровой непременно „полощет зубы“ в понедельник, так и уважающий себя фельетонист непременно должен видеть сон под Новый год.

Обыкновенно фельетонисты стараются видеть новогодний сон за несколько дней, чтобы его успели своевременно набрать и напечатать в новогоднем номере.

Но – в качестве фавна – я недоступен мелким человеческим слабостям и видел новогодний сон под самый Новый год. Вот чем объясняется позднее появление его в печати…»

Поводом к написанию фельетона явилось очередное решение думской комиссии по борьбе с пьянством.

Разоблачая упадочнический характер буржуазного кино, Воровский как бы продолжал на страницах одесской печати линию М. Горького, который в 1896 г. в газете «Одесские новости» высказывал опасения по поводу того, что великое изобретение Люмьера, только что родившееся тогда на свет, «раньше, чем послужить науке и совершенствованию людей, послужит… и поможет популяризации разврата» (М. Горький. С Всероссийской выставки. Синематограф Люмьера. «Одесские новости», 6 июля 1896 г.).

Воровский писал фельетон непосредственно после роспуска меджилиса (персидского парламента).

Он использовал в фельетоне подлинные факты грубого попрания демократических прав народов Персии, Китая, Африки со стороны местных правителей и империалистических колонизаторов. Однако фельетон имел злободневное социально-политическое звучание и в условиях русской действительности. В июле 1906 г. царское правительство разогнало I думу. В июне 1907 г. была разогнана II дума.

«Наступили сумерки. На небе одна за другой зажглись и замигали звездочки. Наверху стало торжественно и молитвенно.

И город словно подражал небесам. Зажигали фонари на улицах. В окнах домов начал вспыхивать уютный свет.

Но вот, то здесь, то там замигали и заискрились огоньки – начали зажигать елки.

И стало так маняще-тепло в домах и так одиноко-холодно на улице…»

«В каждом болоте водятся свои черти. В каждом обществе есть свои Фигаро.

Этот Фигаро – мастер на все руки.

Он охватывает все, он проникает повсюду, он знает все…»

«Бедный российский Макар, известный также под поэтическими названиями „многострадального“ и „сермяжного“, а также под прозаической, но вразумительной кличкой „ён“, – этот бедный Макар искони отличался двумя незаменимыми с государственной точки зрения свойствами: во-первых, на него охотно валились все шишки, и, во-вторых, он гонял своих телят в такие места, дальше которых бывали только бывшие члены Государственных дум да лица, оказавшиеся не по чину умными…»

Всю прессу обошло известие о протоколе, составленном самарской полицией по поводу бесчинств, обнаруженных в банях, принадлежащих отцу известного противника пьянства депутата Челышева и находящихся в заведовании самого депутата.

«В австрийской палате депутатов некий Белоглавек (антисемит) заявил, что Лев Толстой – болван.

Он заявил это сначала в комиссии, потом в пленарном заседании и попросил даже огласить в газетах.

Так, говорит, и напишите, что я, Белоглавек, кайзерлихер и кениглихер депутиртер, назвал Льва Толстого болваном…»

В 1908 г. в Турции приняло большой размах революционное движение. Его возглавляли младотурки – так назывались противники султана и сторонники конституции. Младотурецкое движение носило прогрессивный характер. Однако младотурки боялись народа и, добившись власти, стремились пойти на компромисс с реакцией, ограничиться полумерами в борьбе со старой властью.

23 июля 1908 г. Ленин писал на страницах «Пролетария»: «В Турции одержало победу революционное движение в войсках, руководимое младотурками. Правда, эта победа – полупобеда или даже меньшая часть победы, ибо турецкий Николай Второй отделался пока обещанием восстановить знаменитую турецкую конституцию» (Сочинения, т. 15, стр. 160). «…История удивительно повторяется, – писал Воровский в статье „Из записной книжки публициста“ („Одесское обозрение“, 30 августа 1908 г.). – Младотурецкие конституционалисты не только не торопятся с ускорением и укреплением демократических начал, а напротив, постепенно переходят от борьбы с реакцией к соглашению с реакцией… Младотурки стараются потушить пожар революции, приведший их к власти».

Воровский пристально следил за событиями в Турции, о чем свидетельствуют несколько его статей и фельетонов из «Одесского обозрения», посвященных турецкому вопросу. Однако этот интерес большевистского публициста был предопределен отнюдь не только стремлением рассказать читателям правду о турецких делах. Говоря о них, Воровский думал прежде всего о «русских делах» и направлял острие своего удара на самодержавно-капиталистический строй и его защитников в России.

Незадолго до его опубликования в Государственной думе состоялось заседание отдельных комиссий, на котором обсуждался вопрос об упорядочении думской работы. В беседе с корреспондентом «Нового времени» председатель думы Хомяков, суммируя итоги заседания, заявил, что «надо работать…, надо определить план думской работы…, надо, чтобы все знали, как дума смотрит на всю совокупность предстоящей работы». В названии фельетона Воровского – ирония над этими словами. Содержание фельетона становится еще более понятным, если учесть сделанное Хомяковым в той же беседе признание, что очень часто на заседания выносятся мелкие вопросы, а дела, имеющие общегосударственное значение, «откладываются».

Этот фельетон вызвал негодование одесского градоначальника Толмачева, которого особенно возмутило сравнение свирепых и злых догов с черносотенными студентами-«академистами». «Кто такой Фавн, кто такой Орловский и Воровский, – рассказывает Д. Л. Тальников, которого вызвал как редактора Толмачев, – генерал не знал, он требовал объяснений от редакции, которая не умеет обуздывать своих сотрудников… Генерал сурово требовал от меня объяснений: как мог я пропустить это сравнение прекрасных юношей-монархистов с собаками. Он с гордостью показал на значок „Союза русского народа“, который он носил в петлице своего официального мундира….» (Д. Тальников. К биографии В. В. В. «Звезда», 1928, № 6, стр. 82).

Публикации фельетона предшествовали газетные сообщения об арестах высокопоставленных лиц из окружения султана Абдул-Гамида.

Поводом для написания фельетона явились события в Чехии, связанные с экспансией Австрии в Боснии и Герцеговине и совпавшие с 60-летием правления императора Франца-Иосифа.

Чешские патриоты сорвали проведение юбилейных торжеств. Сильные волнения произошли в Праге. Чехи срывали с домов австрийские флаги и портреты Франца-Иосифа, напали на офицерское собрание. Обеспокоенные усилившимся национально-освободительным движением, Франц-Иосиф и его правительство послали в Прагу войска, усилили репрессии против чешских патриотов.