Скачать книги автора «Вацлав Вацлавович Воровский»

«Милостивый государь!

Старший дворник донес мне, что к вам ходят какие-то подозрительные субъекты и стриженые девицы (может, и беспаспортные, кто их знает). Я не могу сего потерпеть, потому, как я, состоя 2-й гильдии купцом и членом союза русского народа и активной борьбы с революцией, должен следить за моими квартирантами…»

«У фрейлины Р. был бал… Вдруг… открывается дверь и входит мужик… Все замерли… Лавируя между шлейфами, мужик проследовал дальше… тихо, не торопясь, обогнул амфиладу комнат и так же тихо вышел парадным ходом…»

«Сидит помещица Гурмыжская у окошка; смотрит на улицу, а слезы так и капают и капают из глаз.

Сегодня благовещение. Солнце радостно, во весь рот смеется, глядя на землю, птицы бросили вить гнезда и весело чирикают, колокола заливаются бодрыми голосами. Все настроено торжественно, празднично…»

«У Чехова есть глубоко трагический рассказ о том, как некий чиновник, сидя в партере театра, чихнул и попал на лысину сидевшего перед ним штатского генерала. Чиновник оцепенел. До самого антракта он сидел, как на иголках, а когда опустили занавес, он робко подошел к генералу и почтительно начал просить извинения. Это было очень хорошо. Почтительность – признак хорошего тона…»

«Когда люди, заведующие в Одессе судьбами искусства, решали (или предрешали) отдать городской театр на будущий сезон г-ну Багрову, говорят, был высказан такой довод против возобновления контракта с г. Никулиным: «У нас театр был дворянином, он же сделал его мещанином». Не знаю, насколько это верно, но – употребляя итальянскую пословицу, – если это и неверно, то удачно придумано…»

«Дикая сцена, которой сопровождалось трамвайное торжество Одесской думы лад одесским населением, лишний раз показала, какая тьма кромешная царит в душах известной части нашего „народа“…»

«Ну, и скандал!

Приехал в Петербург концертировать знаменитый скрипач Исайе, – нарочно выписали его из-за тридевяти земель – и вдруг, – извольте радоваться, – украли у него скрипку!..»

«Нет, господа, что ни говорите, а умеют еще веселиться на Руси.

Ведь русский человек, без различия сословий, добрый, хороший, веселый, жизнерадостный человек…»

«Некий брамин, куря фимиам Будде, упал и сломал ногу. И тотчас же, вознеся очи горе, он воскликнул:

– Великий Будда! Благодарю тебя за то, что ты лишил меня только одну ногу, ибо ты мог сломать мне обе ноги…»

Написан в связи с 30-летием со дня смерти Н. А. Некрасова.

Поводом к написанию явилось созванное в Петербурге совещание ректоров русских университетов.

Вопрос о ликвидации очагов освободительного движения в высшей школе был в центре внимания участников совещания. Обсуждая этот вопрос, «Новое время» предлагало вообще закрыть университеты. Газета «Россия» предлагала ограничить функции университетов лишь проведением студенческих экзаменационных сессий, что позволило бы проводить занятия исключительно в домашней обстановке, и тем самым предотвратило бы возникновение очагов революционного брожения. Воровский зло высмеивает сумасбродные проекты доморощенных мракобесов.

«Всякому гражданину необходимо знать биографии его выдающихся соотечественников. Особенно важно знакомиться с жизнью замечательных патриотов, ибо это способствует укреплению любви к отечеству, чувства народной гордости и благодарности к нашим естественным начальникам…»

Написан в связи с IV дворянским съездом, происходившим в Петербурге в марте 1908 г. Съезд носил ярко выраженный казенно-патриотический, верноподданнический характер.

Его состав определили представители наиболее консервативных и черносотенных, слоев дворянства.

«„Телеграфное агентство“ вчера сообщило:

„Богдыханом утверждена детальная организация комитета конституционных дел, которому вменено в обязанность подготовить население к конституционному строю“.»

Поводом к написанию фельетона явилось напечатанное 16 января 1908 г. в «Одесском обозрении» сообщение под заголовком «Жив, курилка». В нем говорилось о том, что известный авантюрист и спекулянт Лидваль, изобличенный незадолго до этого вместе с товарищем министра внутренних дел Гурко в крупных мошеннических комбинациях, снова вынырнул на Ирбитской ярмарке.

«Еще была темная ночь, а уже к месту предполагаемой дуэли тянулись экипажи, автомобили, велосипеды, пешеходы.

Лесок ожил и заговорил сотнями языков.

Здесь был весь бомонд, была литературная богема, были сливки политиканов…»

«Если когда-либо русскую изящную литературу можно было сравнить с нарядной рождественской елкой, так это как раз в наши дни.

Яркий, блестящий праздник на день – стеклышки, бусы, мишура, золотые орехи и пряники, и все это эффектно освещенное ловко развешанными восковыми свечами, да разве не ту же картину являет литература наших дней?!..»

«Наполеон I любил говорить, что от великого до смешного всего один шаг.

Правда, дуэль трудно назвать чем-то великим, но, несомненно, она вещь серьезная уже потому, что здесь ставится на карту жизнь человека.

Зато тем ближе от этого серьезного до смешного, когда вся дуэльная авантюра превращается в пошлый фарс…»

В эпоху литературного распада усилился поток бульварных, низкопробных изданий, что имело прямое отношение к росту детской преступности. В своем фельетоне Воровский обращается к очень злободневной для того времени педагогической и этической проблеме, которая ежедневно напоминала о себе тревожными сообщениями газет об аморальных поступках молодежи.

«Европейцы далеко опередили нас, во Франции никто не удивляет, если какая-нибудь газета – «делательница» общественного мнения – вмешивается в доходную аферу.

Напротив, там это самое обыкновенное дело. Газеты – такая же коммерция, как торговля спиртными напитками, шерстью или скобяным товаром…»

«Жил был в Одессе мирный купец, по прозванию Брилинский. Жил, торговал, деньгу наживал, и, к счастью для местного населения, не имел никакого отношения к грамоте.

И вдруг оказалось в Одессе безлюдье. Нет людей, да и только.

Т. е. строго говоря, людей было сколько угодно, но «людей» в кавычках, истинных людей не хватало…»

«Кукольная комедия, разыгранная думским большинством в пятницу, когда хотел говорить Милюков, выясняется.

Видите ли, поездка Милюкова в Нью-Йорк испортила хитроумные планы некиих доморощенных дипломатов, потративших все скудные запасы своего мозга на построение карточных домиков…»

Фельетон написан непосредственно после опубликования эсером М. Энгельгардтом в газете «Свободные мысли» статей «Без выхода» (7 января) и «Признаки времени» (4 февраля 1908 г.). В первой статье, которая получила резкую отповедь Горького, Энгельгардт в тоне крайнего пессимизма и безнадежного отчаяния говорил, что русский народ «оказался не богатырем, а „фефелой“, не Ильей Муромцем, а гоголевским Поприщиным», потому и революция погибла и братия черносотенцев торжествует.

Поскольку русский народ нереволюционен, – делал вывод буржуазный публицист, – всякие революционные попытки – бесполезная гибель людей, бесполезные жертвы.

Столь же мрачны были пророчества Энгельгардта и в его статье «Признаки времени».

Фельетон перепечатывается впервые.

Фельетон написан в связи со съездом «Союза русского народа», происходившим в Петербурге 10-20 февраля 1908 г.