Скачать книги серии «Новые тысячи и одна ночь»

Последние «Арабские ночи» с участием принца Флоризеля – книга, вдохновившая Конан Дойла на создание первой повести о Шерлоке Холмсе.

Это первое издание на русском языке самого таинственного, замалчиваемого и недооценённого шедевра Стивенсона, написанного им совместно с женой.

«Месье Леон Бертелини всегда заботился о своей внешности и старательно согласовывал с ней осанку, манеры, речь, да и душевное его настроение чаще всего гармонировало с костюмами, которые он надевал в тот или иной час дня. Даже в домашней обстановке он являл собой подобие то испанского идальго, то театрального бандита, и часто от него положительно веяло Рембрандтом.

Между тем он был человеком маленького роста, с несомненной склонностью к полноте и добродушнейшим лицом, почти всегда отражавшим великолепное расположение духа. Выделялись лишь его чрезвычайно выразительные темные глаза, в которых светились веселый характер, неугомонный дух и вообще вся его подвижная натура…»

«Дени де Болье не минуло еще двадцати двух лет от роду, но он считал себя вполне взрослым и совершенным кавалером. В те грубые, воинственные времена мужчины рано развивались. Если юноша участвовал хотя в одном правильном сражении или в десятке набегов и успел кого-нибудь убить приличным образом, если при этом он мог поговорить о военном искусстве и усвоил обычные манеры людей своего круга, то его и взаправду считали «совершенным кавалером» и легко прощали невинное фанфаронство – стремление казаться старше своих лет…»

«Был поздний ноябрьский вечер 1456 года. Над Парижем непрерывно шел снег; иногда порывы ветра обращали его в вихри; порою ветер затихал, и хлопья за хлопьями, бесшумно крутясь, безостановочно сыпались с темного неба. Бедным людям, выглядывавшим из-под намокших ресниц, казалось просто чудом, откуда все это сыплется без конца…»

«Я был чрезвычайно нелюдим с самого детства. Помню, даже гордился тем, что держусь от всех в стороне и ни в чьем обществе не нуждаюсь. Могу прибавить, что не имел ни друзей, ни знакомых – постоянных, хороших знакомых. Впервые я познал, что такое дружба и любовь лишь тогда, когда встретился с той, которая стала моей женой и матерью моих детей.

За всю свою юность я только с одним сверстником находился в сравнительно хороших отношениях. Это был Р. Норсмаур, с которым мне пришлось учиться вместе. Тут же добавлю, что происходил он от шотландского дворянского рода, – а это давало ему право на титул эсквайра, – и обладал небольшим поместьем в Граден-Истере, в северной части побережья Немецкого моря…»

«Проживая в Лондоне, благовоспитанный и безукоризненный принц Богемский, Флоризель, сумел привлечь к себе все общество своим приятным обращением и обдуманною щедростью. Уже судя по тому, что о нем было известно, принц Флоризель был человек замечательный, известно же о нем было очень немного сравнительно с тем, что он делал. Будучи в обыкновенной обстановке человеком характера спокойного и ровного, с очень несложной житейской философией, почти такой же, как у простого земледельца, принц Флоризель бывал иногда не прочь познакомиться и с другими дорогами жизни, более рискованными и опасными, чем тот путь, по которому ему от рождения назначено было идти…»

«До шестнадцатилетнего возраста мистер Гарри Гартлей получал обыкновенное джентльменское воспитание, то есть учился сначала в частной школе, а потом в одном из тех больших учебных заведений, которыми Англия справедливо славится. Но с этого времени у него явилось необыкновенное отвращение к учению; из родителей у него были жива только мать, слабая и невежественная женщина; она позволила сыну бросить ученье и заняться исключительно самоусовершенствованием в области разных светских пустяков. Два года спустя он остался сиротой и почти нищим. Для производительного труда он был совершенно непригоден как от природы, так и по воспитанию. Он умел петь романсы и мило аккомпанировать себе сам на фортепьяно; красиво ездил верхом, хотя и боялся ездить; превосходно играл в шахматы. Природа наделила его удивительно привлекательной, на редкость красивой наружностью. Белокурый, румяненький, с кроткими голубыми глазами и приятной улыбкой он производил впечатление томной, задумчивой нежности…»

«Его преподобие мистер Саймон Ролльс весьма отличился в моральных науках и показал необыкновенные успехи в богословии. Его опыт „Об учении христианском и об обязанностях к обществу“ стяжал ему некоторую известность в Оксфордском университете, а в духовных и ученых кругах было известно, что молодой мистер

Ролльс задумал обширный труд – как говорили, целый фолиант – об авторитетности Отцов Церкви. Несмотря на это, он двигался по службе неважно, был викарием и все только дожидался самостоятельного прихода. Дожидаясь, он жил в Лондоне, в той его части, где все больше сады и очень тихо, а тишина была ему необходима для научных занятий. Квартиру он снимал у мистера Рэберна, садовода в Стокдов-Лене…»

«Фрэнсис Скримджиэр служил чиновником шотландского банка в Эдинбурге. Ему было двадцать пять лет. Жизнь он вел спокойную, почтенную, тихо семейную. Мать его умерла, еще когда он был молод, но его отец, человек здравомыслящий и честный, дал ему превосходное школьное образование и развил в нем привычку к порядку и умеренности. Фрэнсис служил усердно, отдавался своему делу всей душой. Субботняя прогулка, обед дома в семье, ежегодно двухнедельная поездка в шотландские горы или на континент – таковы были его главнейшие развлечения. Начальство любило и ценило его с каждым днем все больше и больше, он получал уже двести фунтов в год жалованья и имел в виду дослужиться напоследок до места с вдвое большим окладом. Мало было молодых людей таких дельных, веселых, всем довольных и трудолюбивых, как Фрэнсис Скримджиэр. Иногда по вечерам он играл на флейте, чтобы доставить удовольствие отцу, которого он очень уважал за его душевные качества…»

«Принц Флоризель дошел с мистером Ролльсом до небольшой гостиницы, в которой тот проживал. Они дорогой много разговаривали, и клерджимен не раз принимался плакать, растроганный ласково-суровыми упреками Флоризеля…»