Скачать книги автора «Надежда Нелидова»

Мачо без женщины – нуль без палочки. Это они его выдумали себе на голову: брутального, самовлюблённого, пошевеливающего мускулистыми плечами, снисходительно поглядывающего сверху вниз на спутниц жизни. Выдумали, получили? Кушайте что хотели.

Сначала я имею нахальство писать о том, чего не знаю. Об Америке – хотя там не была. О церкви – хотя не воцерковлённый человек. О национальных меньшинствах – хотя сама к ним не отношусь.

Зато потом пишу о том, что знаю как облупленное: о милом, милом, неповторимом советском детстве. Если бы ещё не тотальный дефицит, отравлявший те годы…

Чего хочет женщина?

Большой и чистой любви. Куклы по имени Мужчина, не важно, что него (у неё?) другая семья (другая хозяйка). Хочу, и всё! А ещё денег, шубки, бриллиантов, телевизионной славы, квартиры в центре города, путешествий. Приключений на пятую точку. На худой конец, ванну – непременно розовую.

Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто. Я всегда мечтала о дочери: вот она, готовая дочка. Мы с ней станем подружками. Будем секретничать, бегать по магазинам, обсуждать покупки, стряпать пироги по праздникам. Вместе станем любить сына…»

Не приведи никому Бог такой старости. «У нас тоже, как на Востоке, уважают старость. Пока она на ногах. Пока возится в огороде, закатывает банки, нянчится с внуками, тратит пенсию на любимых детей. Переписывает на них квартиры, машины, гаражи. Как только старость обессилеет, сляжет и начнёт ходить под себя, – сыны и дочки немедленно вспоминают, что они никакой не Восток, а совсем даже наоборот: настоящая Европа. А в Европе, извините: дети сами по себе, родители сами по себе».

Древнейшие чувства: измена, ревность, любовь, от которой, как известно, до ненависти один шаг. Они зародились одновременно с человеком. Мужчина и Женщина – существа настолько разные, будто прибыли с разных планет. Ключик и замочек, две потерянные и ищущие друг друга половинки, два кусочка пазла среди сотен тысяч… Вероятность, что они совпадут, – ничтожна. Как мягко, бережно обтесать выступающие углы, чтобы не сломать друг друга?

Она сеет вокруг Смерть, к чему ни прикоснётся. К добродушной соседской собаке, к буйному соседу, даже – о ужас! – к доблестному работнику милиции. Нет, речь идёт не о роковой женщине-вамп, а об одинокой стареющей учительнице в типовой «хрущёвке».

Отчего люди становятся человеконенавистниками, создавая вокруг рукотворный Ад? Как нам ужиться вместе? Так тесны наши квартирки, дома, города, Земля…

Кто-то сравнил раскрученных писателей со свинтусами, пробившимися к корыту. Места у кормушки мало. Свинтусы жрут, чавкая и давясь, толкаются, довольно хрюкают, презрительно поглядывая маленькими свинячьими глазками на тощих неудачливых собратьев по перу. Им не досталось места у кормушки… Это о писателях. Журналисты делятся на тех, кто чистит авгиевы конюшни – и на тех, кто из этих конюшен выезжает, гарцуя, на гламурном коне. Не факт, что на белом.

«Нет ничего благороднее и милосерднее, облегчать боль живому существу. Обречённому – тем более. Человек имеет право уйти из жизни достойно. Церковники считают: «Человек должен пройти через страдания. В муках очищаемся». Но тогда чем они лучше инквизиторов, «очищающих» людей огнём?» – рассуждает героиня.

И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.

Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.