Скачать книги автора «Лина Кирилловых»

У них есть способность ходить между мирами и понимать любые языки. Над ними стоит Организация, которой они все подчиняются, и законы о невмешательстве. Наблюдать за чужими мирами и изучать их – задача и призвание Идущих. Изменять ход чужой истории – нельзя. Расколовшая Организацию война, случившаяся двадцать лет назад, не всех научила уму-разуму. Кто-то снова хочет примерить на себя роль Бога – а кто-то просто вспомнить свое потерянное прошлое и вернуться домой.

Из задверья в задверье так много одинаковых лиц. А лицо врага почему-то совсем идентично собственному, никогда не любимому отражению в зеркале. Плохо быть человеком-свойством – даже не знаешь, как на это всё реагировать. Но, возможно, научишься.

За деревней и богатым поместьем, за зелёными лугами и лесом, за обыденным, привычным и незыблемым находится чужое для мира – железный путь явления.

Самые верные и преданные друзья не обязательно должны уметь разговаривать. Быть похожими на человека. Или даже быть живыми.

Мутные, грязные, даже разбитые – они отражают всё с крайне безжалостной точностью. Главное, не перепутать, где своё лицо, а где – чужое.

Их невежливость бывает объяснимой, равнодушие – естественным, но, когда причины всего – очень горькие, смириться не выходит. Никак.

Ревнуют, лгут, спасают, защищают, любят. Притворяются кем-то или вовсе не знают себя. Так делают люди – не только настоящие. И это нормально.

Некоторые деревья растут, не касаясь друг друга кронами. Делать так другим существам бывает гораздо сложнее. Да и надо ли: иногда вторжение – помощь.

Зверь, посаженный в клетку, всё равно остаётся кусачим – и отчаянно стремится к свободе, даже если ему (или ей) бежать некуда.

Подвиньтесь, пожалуйста – и поменяйтесь с просящим местами. Это очень просто сделать – ваше место вам ведь более не нужно.

Перерыв на обед в магазине – время для продавца довольно важное. Вот только некоторым странным личностям правила не писаны.

Он вырастал из мха, когда ощущал рядом живое. И тогда живое удалялось: убегало, хрипя и визжа, улетало с испуганным клёкотом, уползало, прошипев предупреждение… отрицало, не хотело, отвергало.

Странное население этого мира не знает, как полагается покоряться экспансии. Да и понимает ли, что такое эта экспансия вообще?

В старом доме на краю деревни обитает злой и страшный людоед. Трое детей его просто придумали. Это оказалось легче, чем придумать самих себя – взрослых.

Врага не обязательно убивать – достаточно отсечь кусок его плоти и принести старейшине. В этом племени всегда было так. Мир, к которому принадлежал враг, давно поглотила история.

И пусть она была явно из тех нерадивых, нежалующих строгого учителя школьников – в мире, после крушения, даже случайного встречного хочется видеть другом.

Сначала пришёл дед. Он прикатил по разбитой дороге в тележке канистру воды и консервные банки. Осмотрелся и решил остаться.

Мяч летел, кричала толпа на трибунах, месилась под стремительным жёстким бегом трава – а тут в банке помидоры, домашние.

О таком часто фильмы снимают: как вваливается в размеренную жизнь из ниоткуда человек, и всё у всех переворачивает с ног на голову. Только Юлька, новая соседка Дениса, оказалась очень даже всамделишной – и считающей, что в жизни обитателей обычного двора обычного микрорайона давно пора что-то менять.

Ей это не нужно. И они не нужны, совершенно.– Ступайте прочь. Я здесь одна живу.– И никого не любишь? – спросил старший приблудыш.– Нет.

Прозрачным таинством оставались минуты, сплетённые в паутинную ниточку, волшебное время бездействия, мгновения, как будто кончиком пальца придерживающие некий полог, готовый вновь спрятать сказку.

Солнце светит – кажется, что страх не существует. И теней шевелящихся нет. И костлявых, тянущихся чьих-то рук. И приснившейся недоброй бабушкиной сказки.

«Почему я наказан тоже?»«Ты не успел тогда, – верзила безжалостно хмыкает и жмёт на кнопку. – Ничего не успел. Вот и всё».

Всегда была скамейка, теряющая чешуйки краски, а иногда – теряющая рейки, и в этом случае скамейку ремонтировали. Кофта крупной вязки и выпуклые очки. Кажется, люди привыкли. Некоторые здоровались. Некоторые шептались: «Приподъездный сфинкс».