Скачать книги автора «Александр Романович Беляев»

«Спольдинг вспомнил счастливые, как ему казалось, минуты, когда он положил в портфель аттестат об окончании политехнического института.

Он – инженер-механик, и перед ним открыт весь мир. Для него светит солнце. Для него улыбаются девушки. Для него распускают павлиньи хвосты роскоши витрины магазинов, для него играет веселая музыка в нарядных кафе, для него скользят по асфальту блестящие автомобили…»

«– По всему видно, что Вироваль – знаменитый врач.

– Приходится согласиться, если это видно даже абсолютно слепым.

– Откуда вы знаете, что я абсолютно слепой?..»

«– Что вы на это скажете? – спросил мистер Карлсон, окончив изложение своего проекта.

Крупный углепромышленник Гильберт ничего не ответил. Он находился в самом скверном расположении духа. Перед самым приходом Карлсона главный директор сообщил ему, что дела на угольных шахтах обстоят из рук вон плохо. Экспорт падает. Советская нефть все более вытесняет конкурентов на азиатском и даже на европейском рынках. Банки отказывают в кредите. Правительство находит невозможным дальнейшее субсидирование крупной угольной промышленности Рабочие волнуются, дерзко предъявляют невыполнимые требования, угрожают затопить шахты. Надо найти какой-то выход…»

«– Вы начинаете стареть, Иоганн, – ворчливо сказал Эдуард Гане, отодвигая кресло.

Лакей с трудом опустился на колени, подавляя вздох, и начал подбирать упавшие с подноса кофейник, серебряный молочник и чашку.

– Зацепился за угол ковра, – смущенно проговорил он, медленно поднимаясь…»

«Джон Кемпбелл был старшим радистом морской радиостанции США в Гонолулу. Молодые помощники называли Кемпбелла «господином эфира» Он знал позывные всех дальнодействующих радиостанций мира. Виртуозно отстраивался и настраивался. Имел эфирные знакомства во всех частях света. Для него не существовало границ и местного времени. Он жил во всех широтах и полюсах. На протяжении одной минуты он успевал излучить своим друзьям и «доброе утро», и «добрый день», и «добрый вечер», и «доброй ночи». И никогда не путал, где сейчас на земном шаре день, где ночь, где утро…»

«– Нет, трудно в наше время быть «собственным корреспондентом». Я, как говорится, выбит из седла и не знаю, о чем теперь писать. Вы помните мой рождественский фельетон? Я сделал любопытный подсчет, сколько десятков миллионов бутылок вина и шампанского выпили берлинцы за праздники и сколько сотен миллионов килограммов съели свинины и гусей. Немцам это показалось обидно. «А, он хочет доказать, что нам совсем не плохо живется и что, следовательно, мы можем гораздо аккуратнее платить военные долги?» Дело дошло до дипломатических осложнений. Мне пришлось объясняться и извиняться…»

«– Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.

– Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение надевать платье из такой материи, на которой брызги воды оставляют неизгладимые пятна.

– Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его рассказа «Трое в лодке»?..»

«Голубое небо прозрачно, как хрустальные воды горного озера. Высоко-высоко журавлиной стаей летят легкие перистые облака. Под облаками парит орел, распластав свои огромные крылья. Он делает медленные круги и смотрит вниз. Под ним расстилаются горы с белыми шапками снега, темная зелень лесов, горные озера, похожие на куски разбитого зеркала, белое кружево водопадов, серебряные ленты речек. Но не эта знакомая картина интересует орла. Его зоркие глаза прикованы к большому белому камню, что лежит у реки, на мшистом склоне холма. На камне сидит человек, а около него вертится черный как смоль живой комочек. Он, должно быть, очень жирный, этот комочек! Хорошо бы упасть камнем и, схватив черный комочек, отнести в гнездо, на вершину горной сосны, своим голодным детенышам… Но человек мешает… Зачем он пришел сюда, в это пустынное место? Что ему надо?..»

«Кто бы мог подумать, что незначительный случай решит мою судьбу.

В то время я был холост и жил в доме научных работников. В один из весенних ленинградских вечеров я сидел у открытого окна и любовался на деревца сквера, покрытые светло-зеленым молодым пушком. Верхние этажи домов пылали палевыми лучами заката, нижние погружались в синие сумерки. Вдали виднелись зеркало Невы и шпиль Адмиралтейства. Было удивительно хорошо, не хватало только музыки. Мой ламповый радиоприемник испортился. Нежная мелодия, заглушенная стенами, чуть доносилась из соседней квартиры. Я завидовал соседям и в конце концов пришел к мысли, что Антонина Ивановна, моя соседка, без труда могла бы помочь мне наладить радиоприемник. Я не был знаком с этой девушкой, но знал, что она работает ассистентом физико-технического института. При встрече на лестнице мы всегда приветливо раскланивались. Это показалось мне вполне достаточным для того, чтобы обратиться к ней за помощью…»

«Огромный берлинский цирк Буша был переполнен зрителями. По широким ярусам, как летучие мыши, бесшумно сновали кельнеры, разнося пиво. Кружки с незакрытыми крышками, означавшими неудовлетворенную жажду, они сменяли полными, ставя их прямо на пол, и спешили на призывные знаки других жаждущих. Дородные мамаши с великовозрастными дочками разворачивали пакеты пергаментной бумаги, вынимали бутерброды и пожирали кровяную колбасу и сосиски в глубокой сосредоточенности, не отрывая глаз от арены…»

Человек-амфибия: Продолжение – это долгожданное продолжение знаменитого фантастического романа Александра Беляева, в котором разворачиваются новые приключения главного героя Ихтиандра. После событий первой части, Ихтиандр, человек с невероятной способностью дышать под водой, сталкивается с новыми вызовами в мире, где его уникальные возможности могут как приносить пользу, так и представлять угрозу для человечества. В книге исследуются важные вопросы взаимодействия природы и технологий, а также влияние научных достижений на человеческие ценности. Мир подводных глубин предстает перед нами во всей своей красоте и опасности, а герою предстоит сделать выбор между двумя мирами – морским и земным. Смогут ли люди принять его таким, каков он есть, или ему придется навсегда остаться в водной стихии?

«„Окаянный край!“ – так писатель В. Г. Короленко назвал Туруханский край. Но название это вполне приложимо и к Якутии. Печальная тощая растительность: в местах, защищенных от ветра, – хилые кедры, тополь да корявые березки; дальше к северу – как будто скрюченный болезнью кустарник, ползучая береза, стелющаяся по земле ольха, вереск; еще дальше – болота и мхи. Когда глядишь на эти хилые, пришибленные деревья и кустарники, бессильно льнущие к земле, кажется, будто несчастные растения хотят уйти в глубину, скрыться от леденящих ветров, не видеть этого „окаянного края“, куда закинула их злая судьба. И если бы их воля, они вытащили бы из мерзлой земли свои корявые корни и поползли бы туда, на юг, где благодетельное солнце, тепло и ласковый ветер… Но деревья принуждены умирать там, где они родились; все, что они могут сделать, – это пригнуться ниже под ударами ветра судьбы и ждать своей участи…»

Загадочный остров, находившийся в древности где-то за Геркулесовыми столпами, могущественная империя, простиравшая свое влияние на половину обитаемого мира и в один день потерявшая все… Американский миллиардер Соли организует поисковую экспедицию в надежде найти хоть какие-то следы мифического государства. За 10 лет до приключений Конана-киммерийца, за полвека до «Таис Афинской» Беляев оживил легенду, показав читателю мир на заре истории глазами человека из Атлантиды.

«Кто из нас не читал жуткого рассказа Н. В. Гоголя о портрете старика, который выходил по ночам из рамы и пугал художника?.. Гоголевский «Портрет», разумеется, – фантазия.

Однако давно известно, что жизнь нередко осуществляет самые смелые фантазии.

Послушайте правдивую историю о трех портретах. Из них два первые не представляли из себя ничего чудесного: они крепко сидели в своих рамах. Зато третий портрет, вопреки «всем законам природы», выскочил из рамы и убежал на село…»

«В чудеса мы не верим. Все, что происходит в мире, даже самые на первый взгляд загадочные вещи, можно объяснить научно.

Приходилось ли вам задумываться о судьбе земли, если бы вдруг погасло солнце или поблизости появилось бы второе? Если бы исчезла луна или увеличилась раз в двадцать? Какие изменения это внесло бы в нашу жизнь? Ведь законы, управляющие миром, не перестали бы действовать…»

«Судебный следователь Паоло Минетти небрежно бросил пенсне на раскрытое «дело», провел левой ладонью по высокому лбу, орлиному носу, выступавшему из красных, толстых щек, и зажал седеющую бородку…»

«Мы летели довольно низко над пересеченной местностью, и прекрасный пассажирский аэроплан порядочно покачивало. Мой сосед, журналист из Вены, Эрвин Лик, крепко „пришитый“ к креслу широким ремнем, морщился, разглаживая географическую карту, которая ежеминутно сползала с его колен…»

«Бузи работал в поте лица. Он натирал сухой, мягкой тряпкой полированную поверхность черного круглого стола. Она давно уже блестела, как зеркало, и Бузи, наклоняясь, видел свою голову – курчавую, черную голову негра, с крупными каплями пота на лбу…»

«Свирепый северный ветер не утихал ни на минуту. Он словно решил уничтожить все на своем пути. Ледяная пустыня была гладка как стол, безжизненна. «Ни деревца, ни былинки, ни мышки. Не пробегает олень, и не гонится за ним волк», – как говорится в чукотской сказке. Только кое-где из-под снега, оледенелого до твердости камня, поднимались невысокие осколки ледяных глыб…»

«У зверей и птиц много забот и трудов. Надо построить дом-гнездо или нору. Надо раздобыть пищу себе и детям.

Но не все же работа. Надо и отдохнуть, и позабавиться.

Многие животные – в особенности молодые – могут, как малые ребята, целыми часами забавляться камешками, щепками, кусочками дерева. Это их игрушки. Они катают, подбрасывают, ловят их…»

«– Stazione Pompei…

Не успели мы выйти из вагона, как были окружены целой толпой «гидов», галдящих на итало-французском жаргоне, размахивающих руками, горячо что-то доказывающих нам. Белки и зубы сверкают на коричневых лицах, глаза горят, мелькают руки и шапки… Точно неожиданно мы попали в толпу злейших врагов, угрожающие крики которых каждое мгновение могут перейти в рукопашную…»

«– Это было в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, в ночь под пятьдесят третий. Я был тогда студентом, жил на Фонтанке, в новом доме-коммуне студентов-электротехников. Группа товарищей, кончавших институт, встречала Новый год у меня.

Летом пятьдесят третьего года мы должны были получить звание инженера и разлететься в разные стороны. Естественно, мы заговорили об этом. Куда занесет нас судьба?.. Увидимся ли мы в следующую ночь под Новый год?..»

«Ребята, видели вы в цирке дрессированных зверей дедушки Дурова? Если не видели, то, наверное, слышали о них.

Звери дедушки Дурова ходят по канату, стреляют в цель, ловят мячи, управляют поездом, считают. Да не перечислишь всего, что умеют делать четвероногие артисты дедушки…»

«Высокий, грузный председатель правления инженер Гейден сидел за большим письменным столом и перебирал папки. Маленькие, живые глаза и медлительные движения толстых рук придавали ему сходство с добродушным медведем. Лампа ярко освещала стол. Большой кабинет тонул в полумраке. Только под потолком, у книжных шкафов, блестела алюминием двухметровая модель последнего дирижабля, словно он парил высоко в темном небе…»