Скачать книги категории «Литература 20 века»

Увлекательный исторический роман о любви и интригах, основанный на жизни дона Хуана Австрийского.

В то время, когда три молодых принца решают, кто из них больше заслуживает внимания прекрасной Донны Анны Сантофимии над Алькалой собираются грозовые тучи…

В то время как дон Карлос, принц Испании, получает шанс, внебрачный брат короля, дон Хуан, завоевывает, в конечном итоге, сердце дамы. Но амбиции, религиозные войны и махинации королевской семьи разделяют молодых влюбленных.

Дон Хуан должен взять свою судьбу в свои руки, чтобы защитить тех, кого он любит, и саму Испанию, от раздоров, которые угрожают уничтожить страну.

«Кухня в замке графа Вальдштейна, в Дуксе. Поздний вечер. Лето 1799 года…»

Роман «Одинокий мужчина», впервые опубликованный в 1964 году и экранизированный в 2009-м Томом Фордом (с Колином Фертом в главной роли), – одно из самых известных произведений Ишервуда.

Один день из жизни немолодого университетского профессора, недавно потерявшего самого близкого человека и теперь не знающего, как и зачем жить дальше.

Он постоянно окружен людьми – людьми, которые, пожалуй, даже любят его и уж точно стараются понять и поддержать. Но их благие намерения лишь заставляют его сильнее чувствовать свое абсолютное одиночество.

Про Григорія Бабенка, автора захоплюючих історичних повістей, досі було невідомо нічого – ні коли народився, ні коли помер. І щойно останнім часом вдалося кинути дрібку світла на цього непересічного автора.

Він закінчив Харківський університет у 1911 році, ще замолоду став цікавитися історією, навіть листувався з Дмитром Яворницьким.

Судячи з того, як Бабенко добре описує Слобожанщину, можна припустити, що він там і народився. Працював лікарем, а з 1928 року завідував медичною частиною в м. Пологи Запорізької області.

Саме у Пологах він і написав повість «Шляхом бурхливим» – про події в Україні за часів Івана Сірка та повстання 1668 року очима малого хлопця.

А ще перед тим видав повість із життя скитів «В тумані минулого» (1927) та повість «Люди з червоної скелі» (1929) – про кам’яний вік. Остання публікація автора – пригодницьке оповідання «Ціна молодості», що вийшло друком у Харкові в 1932 році. Відтоді жодних відомостей про письменника не вдалося знайти.

Історичні повісті Григорія Бабенка не втратили своєї привабливості і зараз. А сміливість, з якою він описував колонізацію України московитами, відверто дивує. Бо жоден інший автор історичних творів, виданих у СРСР, на таке не відваживався.

Ці повісті будуть цікаві як молодому поколінню, так і старшому. Захоплюючі пригоди, соковита мова – все це дуже сучасне, тому ці маловідомі твори минулого варті перевидань і нового прочитання.

Відомий класик польської літератури Тадеуш Доленга-Мостович (1898—1939) – автор шістнадцяти романів, вісім з яких були екранізовані. Серед них – «Знахар», «Три серця» і «Кар'єра Никодима Дизми» – перший роман письменника, який побачив світ у 1932 році й мав сенсаційний успіх. Саме він приніс авторові заслужену славу майстра психологічної драми.

Варшава, двадцяті роки минулого століття. 32-річний чоловік приїздить із провінційного містечка до столиці. Що потрібно, аби добитися успіху в житті й політиці? Розум? Освіта? Чесність? На жаль, ні. Никодим Дизма – шахрай, ледар, нездара – став видатним державним діячем, не доклавши жодних зусиль. Чи може таке бути? Виявляється, може. Майже всі персонажі романа мали реальних прототипів. Він і сьогодні в Польщі належить до найпопулярніших творів. Блискуче описані автором події також мають багато спільного із сучасним життям в Україні.

«Американська трагедія» – це вершина творчості видатного американського письменника Теодора Драйзера. У романі зображена доля простого американського хлопця, захопленого, обманутого міфом так званої «американської мрії», тобто ідеї, що «усяк свого щастя коваль», а Америка, як ніяка інша країна в світі, надає для цього рівні можливості. Письменнику вдалося так талановито зобразити трагедію Клайда Гріфітса, що його історія не залишає байдужим і сучасного читача. Головний герой так жадає утвердитися у товаристві багатіїв, що знаходячись на порозі свого щастя, аби позбутися головної перешкоди – своєї коханки, – зважується на її вбивство, але так і не доводить справу до кінця, однак все одно його засуджують на смертну кару.

«Американська трагедія» – це вершина творчості видатного американського письменника Теодора Драйзера. У романі зображена доля простого американського хлопця, захопленого, обманутого міфом так званої «американської мрії», тобто ідеї, що «усяк свого щастя коваль», а Америка, як ніяка інша країна в світі, надає для цього рівні можливості. Письменнику вдалося так талановито зобразити трагедію Клайда Гріфітса, що його історія не залишає байдужим і сучасного читача. Головний герой так жадає утвердитися у товаристві багатіїв, що знаходячись на порозі свого щастя, аби позбутися головної перешкоди – своєї коханки, – зважується на її вбивство, але так і не доводить справу до кінця, однак все одно його засуджують на смертну кару.

Джек Лондон американский писатель, автор множества романов, повестей и рассказов. Главным источником информации для него была его жизнь – недолгая, но насыщенная, она удивляет количеством приключений, трудностей и опасностей. Потому и произведения этого замечательного писателя такие выразительные и правдивые, полные огня и чувства, а его герои навсегда покоряют сердца читателя. Наибольшую известность автору принесли «северные рассказы», герои которых всегда яркие личности, которые притягивают своей мужественностью, силой, смелостью. В эту замечательную книгу вошли лучшие произведения американского автора. Кроме того, книга станет прекрасным помощником для людей, которые изучают английский язык, ведь в ней помещено текст оригинала, а также украинский перевод.

Том составили ранние критические работы Георгия Викторовича Адамовича, публиковавшиеся в парижском «Звене» с 1923 по 1928 год под рубрикой «Литературные беседы».

Собранные вместе, они дают широкую панораму как русской литературы по обе стороны баррикад, так и иностранных литератур в отражении тонкого, глубокого и непредвзятого критика.

Для настоящего тома тексты Адамовича заново сверены с первыми публикациями, комментарии существенно расширены и дополнены по сравнению с изданием 1998 года.

Том составили критические работы Георгия Викторовича Адамовича (1872–1972), публиковавшиеся в парижской газете «Русская мысль» с 1955 по 1972 год под рубрикой «Литература и жизнь».

Эти статьи и заметки, за редким исключением не перепечатывались и впервые собираются под одной обложкой. Собранные вместе, они дают широкую панораму русской литературы по обе стороны баррикад в отражении тонкого, глубокого и непредвзятого критика.

Комментарии – лучшая книга известного эмигрантского поэта, эссеиста и критика Г.В. Адамовича (1872–1972), его литературное завещание.

Эту небольшую книгу Адамович писал на протяжении полувека. В настоящее издание помимо канонического текста (Вашингтон, 1967), включены все 224 фрагмента, опубликованные в эмигрантской периодике с 1923 по 1971 год.

Для настоящего тома тексты Адамовича заново сверены с первыми публикациями, примечания значительно расширены и дополнены по сравнению с изданием 2000 года.

В издание вошли два самых популярных произведения мастера психологических новелл, австрийского писателя Стефана Цвейга.

«Нетерпение сердца» – роман об обостренном чувстве одиночества, об обманутом доверии, о нетерпении сердца, не дождавшегося счастливого поворота судьбы. В нем с необыкновенной психологической глубиной и драматизмом описываются отношения между молодым лейтенантом австрийской армии Антоном и влюбленной в него Эдит, богатой и красивой, но прикованной к инвалидному креслу.

«Мария Стюарт» – полное исторической правды повествование о жизни Марии Стюарт, драматических перипетиях ее судьбы, об участниках драмы, разыгравшейся около четырехсот лет тому назад.

«Студент был с большим, ровным носом, весь как будто деревянный, прямоугольный, высокий, носил длинный широкоплечий сюртук темно-зеленого сукна, узкие (совсем военные) панталоны со штрипками, щегольские николаевские ботинки. Студент был постоянным гостем, своим человеком во многих богатых гостиных, – всегда оживленный, готовый на любезность, на услугу, тело держащий в постоянном наклоне вперед, сияющий гладким пробором. Студент появлялся на первых представлениях, в театрах, а после них у Кюба, на «ты» сошелся – и так незаметно, просто – кое с кем из золотой молодежи, бывающей там…»

«Зачем иду я к ней, к этой странной и вдобавок беременной женщине? Зачем завязал и поддерживаю это ненужное и даже противное знакомство? Встретились вчера в Леонтьевском, и опять – радостная улыбка, минута несвязного, неловкого разговора, а затем крепкое рукопожатие и просьба…»

«Я взялся за дверную ручку, потянул ее к себе – и тотчас же заиграл оркестр. За раскрытым окном шли назад лунные поля – дом стал бегущим поездом. Я тянул то крепче, то слабее – и, необыкновенно легко согласуясь с моим желанием, то тише, то громче, то торжественно ширясь, то очаровательно замирая, звучала музыка, перед которой была ничто музыка всех Бетховенов в мире…»

«Прокофий лежит на нарах под полатями уже третий год: высохли ноги.

Деревня в завале, по косогорам над оврагами. Места глухие, богом забытые. Да еще рабочая пора. Окрестные поля, усеянные копнами, голы и желты, похожи на песчаную пустыню, а в деревне ни души, только старики и дети. Нагоняя дремоту, поют петухи. Скучно, как тоскующий немой, мычит на выгоне телкенок. В тени от пунек дремлют, смахивая с ушей мух, собаки. На порогах жарких изб попискивают, поклевывают цыплята. Тускло печет солнце, и с востока, из-за покатых полей, все собирается, синеет и все ничем не разрешается молчаливая тучка…»

«– Вам что-нибудь по хозяйству или гробик?

На Базарной улице всем торгуют: тут магазины красного товара, часовой магазин, аптекарский магазин, москательные и колониальные лавки, скобяные, посудные, а ещё дальше, совсем возле базара, те растворы и сараи, где выставлены наружу метла, гробы, лопаты, грабли, новые, черно-блестящие по втулкам колеса…»

«Есть несравненная прелесть в этих осенних днях, серых и прохладных, когда, возвращаясь из города на дачу, встречаешь только одних ломовых, нагруженных мебелью прочих запоздавших дачников. Уже прошли сентябрьские ливни, переулки между садами стали грязны, сады желтеют и редеют, до весны остаются наедине с морем. Вдоль дороги, среди садовых оград и решеток, только и видишь теперь, что закрытые фруктовые лавки, будки, где продавали летом воды… По всему пути, от дорогих вилл и до выбеленных известкой домишек на отдаленном каменистом побережье, видишь раскрытые балконы, увитые длинными сухими ветвями дикого винограда, закрытые ставни, наглухо забитые двери, завернутые в рогожу нежные южные растения. И чем дальше от города, тем все тише, безлюдней. Паровик ходит уже редко, и требовательные свистки его па остановках далеко отдаются в чистый воздух. Шагаешь вдоль пути между садами и слушаешь…»

«Вечер был прекрасный, и мы опять сидели под греческим куполом беседки над обрывом, глядя на долину, на Рейн, на голубые дали к югу и низкое солнце на западе. Наша дама поднесла лорнет к глазам, посмотрела на колонны беседки – они, конечно, сверху донизу покрыты надписями туристов – и сказала своим обычным медлительно-презрительным тоном…»

«В солнечное зимнее утро уезжаю из Рима…»

«Вчера под ужасным дождем, – у нас вечный дождь, – ездила по делам в город, случайно купила Вашу книгу и читала ее не отрываясь на возвратном пути на виллу, где мы живем круглый год из-за моего слабого здоровья. От дождя, от туч почти темно, цветы и зелень в садах были необыкновенно ярки, пустой трамвай шел быстро, кидая фиолетовые вспышки, а я читала и, неизвестно почему, чувствовала себя почти мучительно счастливой. Прощайте, еще раз благодарю Вас. Хочется еще что-то сказать Вам, но что? Не знаю, не умею определить…»

«…А еще, друг мой, произошло в моей жизни целое событие: в июне я ездил в деревню в провинцию (к одному из моих знакомых). Я, конечно, еще помню, что когда-то подобные поездки никак не могли считаться событиями. Полагаю, что не считаются они таковыми у вас в Европе и по сию пору. Да мало ли что было у нас когда-то и что в Европе еще есть! Двести, триста верст у нас теперь не шутка. Расстояния в России, опять превратившейся в Московщину, опять стали огромными. Да и нечасто путешествуют нынешние московские людишки. Конечно, у нас всяческих вольностей хоть отбавляй. Но не забудь, что все эти вольности, до которых мы и дожить не чаяли, начались еще слишком недавно…»

«Мрачная бурная ночь на исходе дождливых месяцев, тьма, ураган и ливни.

Берег священного Львиного острова, черные леса, подступившие к самому океану, как бы готовому затопить их…»

«Один из тех зимних мокрых дней, ледяных и темных, когда кажется, что нет на свете города отвратительнее Москвы. И уже вечереет. Иду вверх по Большой Никитской и вижу: впереди, возле старого двухэтажного дома, кучками чернеет на тротуаре и на мостовой народ. Что такое?..»