Скачать книги категории «Литература 19 века»

Две неповторимые комедии классика драматургии Николая Васильевича Гоголя: «Ревизор» и «Женитьба» – остроумные зеркала, в которых угадываются человеческие слабости, страхи и противоречия.

Сможет ли Городничий справиться с приездом таинственного ревизора и не упасть лицом в грязь перед столичным гостем? Найдет ли свое счастье нерешительный Иван, когда все вокруг только и говорят что о свадьбе? Ответ почти наверняка очевиден, потому что герои Гоголевских пьес всегда у нас перед глазами, и от этого только смешнее.

Две неповторимые комедии классика драматургии Николая Васильевича Гоголя: «Ревизор» и «Женитьба» – остроумные зеркала, в которых угадываются человеческие слабости, страхи и противоречия.

Сможет ли Городничий справиться с приездом таинственного ревизора и не упасть лицом в грязь перед столичным гостем? Найдет ли свое счастье нерешительный Иван, когда все вокруг только и говорят что о свадьбе? Ответ почти наверняка очевиден, потому что герои Гоголевских пьес всегда у нас перед глазами, и от этого только смешнее.

«К болезни он привык. Просиживая дни,

Он думал и мечтал… “Теперь там шумно, жарко!

Хлопочут, бегают, торопятся они…

Как это солнышко невыносимо ярко!

Здесь в полусумраке, за рамою двойной,

В тенистой комнате покойно и уютно…”»

«…Я решаюсь думать, что есть люди, которым будет любопытно, а может быть, и полезно, узнать нечто, пролить истинный свет на происхождение слова «ерунда», – слова, которое не только современно тургеневской реставрации слова «нигилист», но которое и само по себе почитается у нас за признак «нигилистической одержимости»…»

Статья является откликом на оживленную газетно-журнальную полемику, возникшую вокруг появившегося в апреле 1886 года двенадцатого тома Сочинений гр. Л. Толстого. Сам Лесков принял в полемике непосредственное участие. В своей статье писатель разбирает этическое учение Толстого, его народолюбие, показывая, насколько обращение Толстого к «мужику» органичнее и серьезнее, нежели раздраженные рекомендации Достоевского «учиться всему» у «куфельного мужика».

«…С превосходительным титулом у нас в самом деле происходит нечто очень странное и неблагоприятное для его возвышающего значения. Г-на Кокорева стоит благодарить, что он заговорил об этом. Манера заменять собственное «крестное» имя человека титулом, который даст известный чин, имеет нечто неприятное, и многие давно говорили об этом как о вредном обычае, который пора бы оставить, не для одних купцов, а для всех вообще, – по крайней мере вне службы…»

«По пыльной дороге, в нескольких лье от Ножена ле-Ротру, ехал какой-то всадник. Солнце палило эту лесистую и горную часть Перша, которая разнообразием своей растительности представляла разительную противоположность соседним, хотя и плодоносным, но обнаженным в то время равнинами Боссе…»

«Пользуясь впечатлением, которое осталось в вас последним посещением Кронштадта, спешу отвечать на вопрос, сделанный вами прежде: почему я избрал себе скучный род морской службы. Я нарочно ожидал случая, чтобы доказательства мои были подкреплены собственным вашим убеждением; для меня довольно было, что вы видели военный корабль и восхищались его устройством…»

«…Чувствуешь приближение к испанским и португальским берегам: в 20 милях от земли утренний ветер наносит уже благовоние померанцевых и апельсинных деревьев. Неизъяснимо чувствование, пробуждаемое вдохновением этих ароматов, зрелищем безоблачного неба и ощущением живительной теплоты, после туманов Англии, запаху каменного угля и беспрерывных непогод, царствующих около Английского канала…»

«Я путешествовал довольно по свету, и если обстоятельства не всегда были благоприятны для наблюдений над целыми странами, по крайней мере я не пропускал случаев рассматривать людей в частности, и редко проходило, чтоб наблюдение человека не было для меня поучительно. Таким образом, в одно из моих путешествий, я узнал замечательного старика, историю которого постараюсь рассказать здесь, как умею…»

«Небо обложилось тучами, восточный ветер шумит между прибрежными камнями косы острова Ретузари. Отдаленный дождь скрывает [его] из виду; берега приближаются, и бунтующее море бросает далеко всплески свои по песчаной отлогости…»

«Жизнь человеческая исполнена сама по себе опасностей; военная служба умножает их; но опасности сухопутной службы ограничиваются одними ужасами войны; в морской же, напротив, сверх военных случаев, человек подвергается часто большей погибели от стихий, устроенных природою на благо и пользу его, нежели в самых жестоких сражениях. – Я спешу представить тому разительный пример…»

«Мы в Голландии. – Мир встретил нас, – и надежды, за коими гнались мы сюда, исчезли, как ночные призраки с восхождением солнца. Еще в Копенгагене узнали мы, что Наполеон разбит при Ватерлоо и что войска наши под стенами Парижа. Пылкие чувствования юности, заставлявшей желать продолжения войны, встревоженные скорым и неожиданным переворотом, с коим опрокинулись наши замыслы, не могли быть утешены благоразумием, твердившим, что мир лучше войны; и мы, с грустию в сердце, в борьбе с бурями, в сопровождении четырехнедельной скуки пришли на своих фрегатах к туманным берегам Голландии…»

«Неожиданная смерть этого человека, на погребение которого приглашали, была причиною моего чрезвычайного удивления. Еще не прошло недели, как я видел его в цвете лет, окруженного милым семейством, женою и детьми, посреди блестящего круга знакомых, игравшего знатную роль в большом свете, где все обещало ему светлую будущность…»

«Громадный Париж со своими предместьями уже был охвачен союзными войсками от впадения Марны в Сену и опять до Сены при Пасси. Перемирие было заключено; громы сражения умолкли на левом фланге: высоты Бельвиля, Менильмонтана и Монлуи, занятые союзниками и уставленные пушками, грозили разрушением столице Франции; войска, их защищавшие, начали уже отступление, – но еще битва кипела по другую сторону канала д'Урк и на Монмартре, куда не достигло еще известие о перемирии…»

«Почтовая тройка стояла у ворот; чемодан был вынесен; я стал прощаться и думал, поцеловавшись со всеми, сесть на тележку и ехать, но должно было заплатить дань старине. Меня посадили, мать и сестры сели, мальчик, ехавший со мною, был также посажен, даже горничная, вбежавшая сказать, что извозчик торопит, подпала той же участи: „садись“, – сказала ей повелительно матушка; девушка осмотрелась кругом, взглянула на матушку, как будто желая выразить, что ей совестно сидеть с господами, но при новом приказании села на пол, удовлетворяя в одно и то же время и господскому приказу и рабской разборчивости. Несколько минут продолжалось благочестивое молчание, потом все встали и, оборотясь в передний угол, помолились висевшему там распятию…»

«…Профессор киевской духовной академии Филипп Алекс. Терновский поместил в одной из книжек духовного журнала «Странник» небольшой, но прелюбопытный отрывок из воспоминаний бывшего синодального секретаря Ф. И. Исмайлова. Период времени, описываемый покойным Исмайловым, – двадцать лет его служения в синоде, с 1820 по 1840 год, именно те самые годы, когда совершилась замечательная в истории синода борьба членов синодального присутствия с обер-прокурорами. …

Мы берём из этого отрывка только самые существеннейшие черты, которые выясняют нечто до сих пор в этой истории неясное, и стараемся привести то, что нам самим известно из других записок или рассказов современников, которых еще немало находится в живых…»

В основу повести положен сюжет древнерусского Пролога. Первая публикация имела примечание автора:

«При обозрении книг древних Прологов, с целью определить содержащийся в них повествовательный материал, которым нынче интересуются, я нашёл в этом старинном источнике ровно сто тем или «прологов», более или менее удобных для литературного воспроизведения…»

«…Услыхал бенаресский царь, непобедимый Брамадата, что его храбрые воины, у которых в костях ноет, не веселятся от своей прошлой храбрости, а завидуют тем, что век в тиши прожили, и разгневался, и велел созывальщику взять большой барабан и ходить над рекою да стучать во всю мочь, чтобы был слышен шум по воде далеко во всем его царстве, и послал здоровых крикунов верхом на слонах, чтобы они на слонах в самую середину народа въезжали и кричали военный клич всем людям, кто хочет идти на свирепых соседей и все их добро забрать и между собою поделить, а их земли под одну державу Брамадаты подбить и обложить их тяжкою податью…»

Четырнадцатилетняя Полли Милтон приезжает в Бостон, чтобы погостить у подруги Фанни Шоу. Девушке, выросшей в небогатой семье провинциального священника в атмосфере любви и взаимопонимания, сложно понять светский уклад жизни подруги. Как можно променять катание на санках, игры с братом и уютные вечера в компании бабушки на бесконечные вечеринки, неудобные наряды и флирт с кавалерами? Но блеск высшего общества способен ослепить даже таких старомодных девушек, как Полли…

«В долине реки Сакраменто шли дожди. Северный рукав выступил из берегов, а через Змеиный ручей нельзя было перебраться. Валуны, отмечавшие летом брод, скрылись под широкой пеленой воды, простиравшейся до самых предгорий. Дилижанс застрял у Грэнджера, последняя почта увязла в камышах, и верховой едва спасся вплавь. „Под водой, – с патриотической гордостью сообщал еженедельник „Лавина Сьерры“, – находится площадь, равная штату Массачусетс“…»

Молодой американец Фредерик Уинтерборн приезжает в маленький швейцарский городок Веве, где случайно знакомится с семьей своих соотечественников – мисс Миллер и ее детьми: девятилетним Рэндольфом и его старшей сестрой Дэзи. Красивая и самоуверенная девушка не только увлекает Уинтерборна, но и ставит его перед дилеммой, которую он не может разрешить. Намеренно ли она своим откровенным поведением пренебрегает общественными устоями или же она просто ничего не знает о них?

Путешествуя по Норвегии, британский аристократ сэр Филип Эррингтон влюбляется в юную Тельму – добрую и красивую дочку местного фермера. Добившись расположения ее отца и завоевав любовь самой Тельмы, Филип женится на ней и увозит к себе на родину, в Англию.

Однако высшее общество холодно встречает северную красавицу.

Особенно негодует леди Клара, богатая и популярная дама, которая и сама имеет виды на Филипа. Чувствуя исходящую от Тельмы угрозу, леди Клара решает любой ценой избавиться от соперницы…

Сможет ли Тельма противостоять интригам и лицемерию лондонского общества? И сумеют ли они с сэром Филипом сохранить брак после всех испытаний, выпавших на их долю?